Газета ZX-News — вся подшивка, избранные статьи и html-версии последних номеров. SOSG — огромное собрание описаний спектрумовских игр, включая коллекцию их параллельных версий на др. компьютерах и необычную галерею. COSG — крупнейшая в Интернете база ZX-cheat'ов. Имеется и другая интересная информация, так или иначе связанная с классикой компьютеров —
| Cсылки недели! | к началу | Cсылки недели! |
| CD-ROM на Спектруме Ролевые игры: эволюция | Что нового? | ZX-Обзор №6: СС1 В логове "Gargoyle" |
30/06/2002 | (14/03/2002, 8:58) |
(Продолжение. Начало в ??105, 106, 108, 109, 111, 112, 114,117, 118, 121, 123, 127-133, 144-145, 149,150). Мать Дмитрия,Матрена Прокофьевна, жила в то время в Армавире - это от нашегорайонного центра Отрадной всего девяносто километров. К нейто я ирешил съездить: уж она-то должна знать, чем был награжден ее сын.Тем более (мне было это известно, что Матрена Прокофьевна послевойны переписывалась с М. Е. Катуковым. Помнил маршал, чтоосталась у Дмитрия на Кубани старушкамать, одна-одинешенька, воти писал ей добрые, ласковые письма, как бы напоминая, чтопо-прежнему любят и помнят гвардейцы ее сына. МатренаПрокофьевна, небольшого роста, худенькая старушка, несмотря насвои восемьдесят пять лет, была еще подвижна, разговорчива, да ина память не жаловалась. На лице ее резкие, глубокие морщины,взгляд приветливый, добрый. Мы сели с ней на скамеечку, подмолодым топольком, и стали неторопливо беседовать. К сожалению,оказалось, что Матрена Прокофьевна тоже ничего не знала онаградах сына, мало что могла рассказать и о его боевых делах,зато много вспоминала об их довоенной жизни. От нее-то и узнал яо трагической судьбе жены Дмитрия Нины. Негромко, словно боясьспугнуть налетевшие воспоминания, Матрена Прокофьевнарассказывала: - Дима расстался с Ниной в Сталинграде, откуда онвместе с воинской частью уехал в Москву. Расставались тяжело,словно было у них предчувствие, что видятся в последний раз. Нинаупрашивала Дмитрия взять ее с собой, но это было невозможно, акогда эшелон с танками ушел, она вместе с семьями офицеров вскоребыла эвакуирована в глубь страны. Писала мне откуда-то из СреднейАзии. Из ее нечастых писем я узнала, что и она готовится идтидобровольцем на фронт, учится на курсах медсестер и что будетпроситься туда, где воюет Дима. Рядом быть все же спокойнее.Желание сбылось, ее взяли в армию, но вот на фронт она так и непопала..." . . .Их эшелон шел на северо- запад. Когда нанесколько часов поезд остановился в Армавире, Нина отпросиласьсъездить в город - навестить мать Дмитрия. Подруг предупредила,что скоро вернется, взяла со столика маленький букетик полевыхцветов, собранных во время одной из стоянок, и побежала квокзалу. Тогда еще Армавир считался тыловым городом. И хот ядыхание войны ос тро чувствовалось и здесь, до города еще недоходило эхо орудийной канонады. Поэтому, когда над Армавиромнизко пролетели самолеты, а потом несколько взрывов потряслигород, жители поняли, что и сюда вступала война - немцы бомбилижелезнодорожный вокзал. Это было в начале августа 1942 года. "Нив тот день, да и никогда больше Нина не пришла ко мне в гости, -тихо сказала Матрена Прокофьевна. - А после бомбежки, приходилико мне солдаты из эшелона и рассказали, что видели, как онаперебегала через железнодорожное полотно, как повернулась кподругам, помахала букетиком цветов и радостно крикнула: "Я начасок к маме..." А потом раздался взрыв, и... - МатренаПрокофьевна замолчала, уголком платка вытерла набежавшие слезы,вздохнула глубоко и горько. И совсем тихо добавила:- Оба былитакие молодые, здоровые, красивые. Только бы жить дарадоваться... Будь она проклята, война! Сколько горя людям!.."Нина погибла от прямого попадания бомбы. Несколько минут мысидели молча. Потом я встал, поблагодарил Матрену Прокофьевну заее рассказ и, извинившись, ушел. Однако вопрос о наградах недавал покоя, и я снова затеял переписку с однополчанами Дмитрия.Написал в Воронеж бывшему военному фотокору Виктору ЕгоровичуШумилову. Тому самому Шумилову, который в маленькой редакциибоевого листка бригады Катукова был мастером на все руки, никогдане унывал и сам себя называл "рядовой - кто куда пошлет". Шумилови сейчас человек энергичный, страстно влюбленный в свой нелегкийжурналистский труд. Он и по сей день, будучи уже на пенсии,сотрудничает в областной газете, собирает все, что связано систорией и боевыми действиями прославленной 1-й гвардейскойЧертковской Краснознаменной двух орденов Ленина, орденовСуворова, Кутузова и Богдана Хмельницкого танковой бригады, вкоторой сам прослужил с первого дня ее образования и до концавойны. По инициативе Шумилова в воронежской средней школе ? 11организован музей бригады, в экспозиции которого можно увидетьмного фотографий боевых эпизодов, снятых лично им. Есть в музее ифотографии Дмитрия Лавриненко. Здесь, в этом музее, воронежскиемальчишки и девчонки встречаются с ветеранами орденоноснойбригады, проводят уроки мужества и патриотизма. Виктор Егоровичвпоследствии и мне много помог в поиске материалов о Лавриненко,в налаживании переписки с людьми, знавшими его. Но вот в вопросео наградах и он ничего прояснить не смог: фото Лавриненко сорденами у него не оказалось, сам же он не помнит, были ли они уотважного танкиста. Да, собственно, и вопроса-то такого ни у когоникогда не возникало. Не желая больше оставаться в неведении, язапросил Центральный архив Министерства обороны и ПрезидиумВерховного Совета СССР. Вскоре пришло два одинаковых ответа, вкоторых говорилось, что приказом Западного фронта ? 0437 от 22декабря 1941 года Д. Ф. Лавриненко награжден орденом Ленина. Одругих наградах ни слова. Но непревзойденный танкист-снайперпогиб 18 декабря, а приказ о награждении, как видим, вышел толькона пятый день после его гибели. Следовательно, вывод можно былосделать лишь один: при жизни у Лавриненко не было наград. Как нигорько это сознавать, но так уж, видно, получилось тогда, в томстрашном, тяжелом и героическом году. И все же, чтобы уж раз инавсегда самому во всем убедиться, я решил съездить в Центральныйархив Министерства обороны СССР и покопаться там в документах. ВПодольск я приехал в начале октября. Когда провожали меня издому, на Кубани еще была теплынь, на полях продолжалась уборочнаясуета. Здесь же, под Москвой, уже дул сырой, холодный ветер,моросил нудный, нескончаемый мелкий дождь, иногда вперемежку соснегом. "Погодка, как в 41-м году", - подумал я, вспомниврассказы фронтовиков. Надо сказать, от этой поездки я ждалмногого. Все-таки предстояло увидеть подлинные документыпрославленной бригады, и уж они-то, казалось, помогут всевыяснить. Однако очень скоро мой оптимизм угас. Командировка былакороткая - всего десять дней с дорогой, но когда я просмотрелперечень документов бригады, то понял, что и этого срока, похоже,хватит с гаком. Папок с документами за 1941 год было мало, были,они тоненькими, а в них в основном списки личного состава,короткие сообщения о некоторых боях, различные хозяйственныебумаги, распоряжения, некоторые приказы и боевые донесения.Словом, за неделю усидчивой работы все было по нескольку разперелистано и перечитано. Но выписывать было нечего. Даже тонемногое, что я взял на заметку, по сути дела, почти ничего недобавляло к уже известному из книг, из журнальных и газетныхпубликаций. Расстроенный всем этим, я вышел в фойе отдохнуть,невесело задумавшись над тем, как быть дальше. Вид у меня,наверное, был действительно неважный, потому что сидевшийнапротив дородный, с армейской выправкой русоволосый старик соЗвездой Героя на груди вдруг спросил: - Что, недолет, молодойчеловек? - Хуже, - признался я, - осечка. - Что так? Пороху нехватило? - Пороху-то хватает, да вот стрелять нечем... - Небосьродственнику пенсию хлопочешь? - Нет. Я по поводу 1-й гвардейскойтанковой бригады. - И что же тебя в ней заинтересовало? - Был тамодин танкист, - объясняю, - по фамилии Лавриненко. Катуков о немочень хорошо отзывался. Хотел бы собрать о нем материал, а тут, ксожалению, не густо... - Ах вот оно что. Маршалу, значит, неверишь, бумажку тебе подавай. Да ты знаешь, что нам тогда, всорок первом году, и затылок-то почесать некогда было: до бумажекли тут?.. А уж если и ошибается в чем-то маршал, так в меньшуюсторону. Тут, под Москвой, в сорок первом такое пекло заварилось,что и представить страшно, не то что рассказывать. Я сам здесь вмотострелках был. Один вот из всего взвода в живых остался, и то,думаю, случайно. Ни бумажек, ни свидетелей, стало быть, и мне тыне поверишь? Такая неожиданная реакция моего собеседниканесколько смутила меня. - Ну, почему же - верю, и Катукову тожеверю, но тут, понимаете, закавыка одна есть. Танкист погиб, так ине получив наград, а орденом Ленина был награжден за 37 подбитыхтанков уже после гибели. Но от подписания Катуковым наградноголиста до дня гибели Лавриненко успел уничтожить еще 15 вражескихмашин... Потому и копаюсь в архивной пыли: может, где-тозатерялись наградные документы. Обидно все-таки за земляка. - Нуэто другое дело... Тогда надо искать. - Мой собеседник помолчалкакое-то время, подумал о чемто, а потом опять заговорил: - Незнаю, удастся ли тебе найти эти наградные. На войне ведь нетолько люди, документы тоже гибли. Да и не они, я думаю, главное.Главное, что люди не забыли твоего Лавриненко, что память о немжива до сих пор. Ты вот что, собери все, что удастся, и напиши онем книгу, расскажи, как он жил, как воевал, как любил Родину.Вот это и будет ему наградой. Память, скажу я тебе, самая высокаянаграда для бойца. Поверь мне, старому солдату.
